Юрий Соломин

Category: Интервью

У каждой страны есть ценности, которые не просто составляют ее гордость, а являются символами ее национальной идентификации. Один из таких столпов – Малый театр России, Традиции и преемственность здесь важнее изменчивой моды и популярности. А худрук театра Юрий Мефодьевич Соломин, будучи сам гордостью отечественной культуры, уже много лет является главным хранителем всего, что составляет славу старейшего театра страны.
Юрий Мефодьевич, ваш театр недавно вернулся с гастролей в Хельсинки. Пьесы Чехова прошли с аншлагом. Восприятие публикой нашего гения в России и за рубежом чем-то отличается?
Такое впечатление, что воспринимают одинаково, как будто во всем мире Чехова изучали по одной программе. Мы играли его в Японии, Италии, Франции – везде его пьесы понимают легко. Мне иногда кажется, что даже на бегущую строку с переводом зритель не обращает особого внимания, а просто наслаждается звучанием русской речи в оригинале.
Судьба подарила мне Чехова еще в детстве. Шла война, света в доме не было, но топилась печка, и при свете огня бабушка читала нам, детям, «Каштанку». Я плакал. Знаете, для меня весь Чехов в одной фразе Каштанки. Помните, когда она потерялась, металась между людьми, искала, обнюхивала, выбилась из сил? Потом села и подумала: «Нет, так жить невозможно, надо застрелиться».
Не кажется ли вам, что многие произведения Чехова изучать в школьном возрасте несколько преждевременно?
Не только Чехова. Я, например, помню, что в школе не мог выучить наизусть размышления князя Болконского о дубе. Только в зрелом возрасте понял почему: я просто не понимал глубокий смысл этого текста. Но все-таки считаю, детям необходимо преподавать серьезную литературу. Пусть что-то не поймут, но что-то и останется, зацепит, заставит задуматься.

В чем актуальность Чехова в наши дни?
Так у него ведь везде в пьесах любовный треугольник – тема вечная, независимо от национальности. Все мы любим, страдаем, ревнуем, стреляемся и даже умираем из-за любви.
Чехов впервые заглянул в нашу душу, или в душонку (у кого что). И пока у нас есть сердце, в жилах течет кровь, пока в нас не вставили какие-нибудь чипы, управляющие нашими эмоциями, пьесы Чехова будут актуальны и интересны людям, независимо от их национальности, социального положения.
Как вы относитесь к современным интерпретациям пьес классика?
Мы ведь театр старый, традиционный, мы играем в гриме и костюмах той эпохи, все приближено ко времени, в котором разворачивается действо. И, слава Богу, у публики к такой классической подаче интерес огромный. Я противник всех этих новомодных модернистских постановок, где Раневская наркоманка, а три сестры катаются на трапециях. Это цирк какой-то, а не пьеса Чехова. Хотя все режиссеры клянутся в уважении к слову писателя. Ну, если так, то разберитесь, что же на самом деле имел в виду этот умирающий, харкающий кровью человек, когда называл пьесу «Чайка». До зрителя необходимо донести смысл, который вкладывал в свои произведения прежде всего сам великий драматург, а не модные режиссеры спустя сто лет.


Зрители сейчас и в прошлом веке чем-то отличаются?
Не хочется обобщать, но если быть честным, отличаются, и не в лучшую сторону.

Вы приехали покорять Москву из далекой провинции, справедливо ли утверждение: мало быть гением, надо еще жить в столице?
Столица, конечно, притягивает. Здесь легче реализовать себя. Знаете, мы с женой уже 40 лет занимаемся преподавательской деятельностью и можем утверждать, что провинция и сейчас снабжает столицу талантами. Малый театр считает своим долгом поддерживать таких ребят. У нас и фестиваль проводится «Островский в Доме Островского», на который мы приглашаем только провинциальные театры. Мы не имеем с этого никакой прибыли, только уважение коллег. Но ради этого стоит работать. Поддерживать актеров, кстати, в традициях нашего театра. У Островского ведь было имение под Костромой, где он специально построил дом для бродячих артистов. Они приезжали туда со всей России и всегда могли рассчитывать на кусок хлеба и ночлег. Лучше Островского никто не написал об актерах…

Какая пьеса Островского, на ваш взгляд, наиболее актуальна для нашего времени?
Не случайно и в советское время, и сейчас его пьесы чаще других ставят в театрах. Почему? Островский необыкновенно актуальный драматург на все времена. У него есть пьесы на любую тему. Хотите про бизнес? пожалуйста: «Волки и овцы», «Свои люди – сочтемся!», про любовь? – «Снегурочка», «Бесприданница», про политику? – «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский».

Какое из всех искусств сейчас является наиважнейшим?
Я недавно смотрел передачу по каналу «Культура» с гениальным Тонино Гуэрра. Так вот он сказал: «Театр вечен, с кинематографом есть проблемы». Могу подписаться под его словами и добавить: еще большие проблемы с телевидением. Почти на всех каналах крутят бесплатные пособия для убийц и прочего жулья, где буквально по кадрам расписано, как совершить преступление и как при этом избежать наказания.

Вы ведь родом из Читы и всегда с теплотой вспоминаете о малой родине. Не обидно, что этот край ассоциируется с тюрьмами, лагерями, Ходорковским, морозами, тмутараканью…
Я рос с ребятами, которые и в тюрьмах успели посидеть, но верите, мои родители никогда не запрещали с ними общаться, и среди них были порядочные люди.
В обществе не было такого опасного социального расслоения, как сейчас. Раньше самые отъявленные уголовники жили по своему кодексу чести, а сейчас какой-то беспредел. Вспоминаю безумные 90-е годы: я уже сидел в этом кабинете, мы проводили ремонт в театре, все было перекопано, а у стен театра шумел стихийный рынок и продавали всякий китайский ширпотреб…

Как? Возле театра был рынок?
Тряпье висело даже на памятнике Островскому. А вдоль стеночки стояли и сидели на бордюре торгаши. Крик, гам, однажды даже человека убили. Так вот, выхожу я из театра, пробираюсь к своей машине, а рядом стоит шикарный «Мерседес» и выходят оттуда два крепких молодца. Увидели меня, раскланялись, стали говорить всякие слова признательности, а потом спрашивают: «Чем помочь, Юрий Мефодьевич?» Я, конечно, сразу понял, кто эти люди. Спасибо, говорю, но вы же сами видите, что тут у стен храма искусства творится. На следующий же день рынок был сдвинут от здания на полтора метра. Нет, он, конечно, совсем не исчез, но отодвинулся от нас на приличное расстояние. Я понял, что преступный мир живет по своим законам и эти законы безропотно выполняются. А если говорить о законодательной системе нашей, то даже если у нас и принимают хороший закон, он, увы, не всегда работает.

Кстати, почему до сих пор не принят закон о культуре?
Уж 20 лет прошло, как где-то в кабинетах Государственной Думы потерялся наш закон о культуре. Совершенно готовый.

Может, он нам и не нужен. В США есть, например, закон о культуре?
Да, есть. Благодаря ему там отрегулированы отношения со спонсорами, меценатами, которые много делают для культуры. Они освобождены от налогов или получают значительные преференции. К нашим меценатам государство относится не так трепетно, а ведь они у нас есть и тоже нуждаются в поощрении. Малый театр уже второй год очень плодотворно сотрудничает с компанией «ФосАгро», которая является нашим генеральным спонсором.

Несколько удивило, что спонсором такого рафинированного театра является не Cartier или Rolls Royce, например, а компания по производству удобрений.
Нас это нисколько не смущает. Они ведь не воруют, а честно зарабатывают. Благодаря меценатам мы через наш фонд поддерживаем многих пожилых актеров. Знаете, сколько стоят сейчас медикаменты? Когда я вижу в аптеках бабушек, которые, узнав цену, отказываются от покупки необходимого лекарства, это выше моих сил… Цивилизованность страны оценивается по тому, как в ней относятся к старикам, детям и инвалидам. Помните, раньше говорили: «Молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почет», так вот сейчас, если молодежь еще хоть как-то в стране поддерживают, то старики, инвалиды влачат жалкое существование. Я много езжу по России, встречаюсь с простыми людьми, пенсионерами, и они меня часто просят: «Вы там расскажите наверху, в Москве, как мы реально живем…», и я говорю, где только могу, лично и через прессу. Вот с вами говорю.

Вы возглавляете попечительский совет премии «Филантроп». Расскажите, что это за премия?
У нас в стране много талантливых людей, которые, увы, имеют физические ограничения. Для них самовыражение в различных видах искусства – пении, живописи, танцах – без преувеличения, смысл жизни. Вот уже около десяти лет мы стремимся такие таланты выделять и помогать им. В разные годы в попечительском совете работали такие корифеи, как Илья Глазунов, Игорь Моисеев, Ирина Архипова. Мы стараемся все организовывать на самом высшем уровне. Премия международная, вручается один раз в два года. За десять лет соискателями стали 4,5 тысячи человек из 31 страны. В прошлом году, например, среди лауреатов были украинец Игорь Тыжневой, без рук изготавливающий мебель и другие поделки из дерева, Валерий Сейтбаталов из Казахстана. Он пишет прекрасные картины и иконы, зажимая карандаш или кисточку зубами. Я смотрел выступление танцевального коллектива, состоящего из людей, лишенных слуха. Музыку выключают, а они продолжают синхронно двигаться в танце, и ведущая говорит: не надо им хлопать, они все равно не слышат, хотите выразить свой восторг – просто машите руками. Такое никого не оставит равнодушным. Кстати, генеральным партнером международной премии «Филантроп» и фонда «Филантроп» также является компания «ФосАгро».
Сейчас совместно со спонсорами, правительством, руководителями регионов мы осуществляем еще один важный проект. Он посвящен годовщине Победы. Мы подумали: в столицах с праздничными мероприятиями и так все будет хорошо, а что же в регионах, в глубинке России? И мы решили проехать с выступлениями по малым городам. Точнее, проплыть на теплоходе по рекам. Так дешевле и удобнее для артистов. У нас ведь большой оркестр, много реквизита. Ночь в пути, а утром новый город и спектакль для его жителей.
Юрий Мефодьевич, у вас нет ощущения, что с возрастом жить становится все интереснее и интереснее?
Пожалуй, но я бы еще добавил: все труднее и труднее.