Николай Цискаридзе об отношении власти к балету, грузинской фамилии и золотой рыбке.

Category: Интервью

Николай Цискаридзе о том, почему тот, кто платит, не должен заказывать музыку, об отношении власти к балету, о том, как балет помогает хирургу, о службе в армии, грузинской фамилии и золотой рыбке.

Николай Цискаридзе о том, почему тот, кто платит, не должен заказывать музыку, об отношении власти к балету, о том, как балет помогает хирургу, о службе в армии, грузинской фамилии и золотой рыбке.

На Западе театры, в т.ч. балетные, – это, если можно так сказать, частные компании, а у нас балет принадлежит государству. Насколько это, на ваш взгляд, оправданно?

Николай Цискаридзе : Да, Большой театр или Мариинский – целиком на бюджетном финансировании. В странах, где балет находится на таком уровне, как у нас, балетные театры поддерживаются государством. Например, во Франции Нью-Йорк Балет также находится на субсидии.

Так удобнее для искусства?

Николай Цискаридзе :Я вообще считаю, что театр должен быть исключительно государственным учреждением. Конечно, хорошо, когда МХТ родился как частный театр, или, например, легендарный Оперный театр Зимина был до революции, но все равно инициатива исходила от одного человека, который давал деньги, и все благополучие театра зависело от него. Недаром примы старались завести романы именно с этим человеком. Да и в государственных театрах: мы знаем истории, когда главные артистки всегда были фаворитками кого-нибудь из великих князей или высокопоставленных чиновников, добивались их расположения...

Т.е. солистами и примами могли стать не благодаря таланту, а благодаря некой расположенности к артисту хозяина театра или важного чиновника?

Николай Цискаридзе :Я вам так скажу: у театров обязательно должны быть спонсоры, мне это всегда очень импонирует, но как дополнение. Они ни в коем случае не должны диктовать условия.

Спонсоры не имеют права влиять на художественную сторону дела. Ее должны решать исключительно профессионалы. Другое дело, что в каждом театре во все времена существовал художественный совет. В том же частном театре МХТ, например. Это оправданно, потому что все-таки методом голосования, иногда тайного, можно решить какие-то вопросы без оглядки на личности. А вот при Большом театре есть попечительский совет, и он тоже, на мой взгляд, не должен ни при каких условиях влиять, например, на назначение художественных руководителей, потому что от худрука зависит жизнь двухсот, трехсот человек, представляете? Их жизнь балетная очень короткая, хрупкая.

В театре есть свой профсоюз?

Николай Цискаридзе :Есть, но вы же понимаете, в чьих интересах в нашей стране работают профсоюзы. Они карманные.

А вот скажите, правда ли, что наш тандем замечательный, президент и премьер, как-то не очень жалуют балет? Редко бывают на спектаклях, по сравнению с тем же Сталиным, например?

Николай Цискаридзе : По сравнению с Иосифом Виссарионовичем, вообще никто не любит театр. Ни один руководитель страны не посещал столько спектаклей в театре, сколько Сталин. После него только Горбачев ходил часто. И то, потому что Раиса Максимовна очень любила балет. Они знали всех артистов по имени-отчеству. Так как Ксюша, внучка Михаила Сергеевича, училась в балетной школе, они знали и меня, я как раз тогда выпускался. У Горбачевых была традиция – 31 декабря ходить в Большой театр, а я всегда танцевал Щелкунчика в этот день. И еще у меня в последний день года день рождения, и Горбачевы присылали мне цветы и открытки. Открытки с автографами я храню до сих пор. Много лет спустя я как-то встретил Михаила Сергеевича, и он признался, что после смерти Раисы Максимовны больше на балет не ходит, слишком тяжело вспоминать.

Очень часто все проблемы с культурой и искусством упираются в отсутствие достаточного финансирования. Вам не кажется, что роль денег в искусстве сильно преувеличена?

Николай Цискаридзе : Я, как государственный служащий, считаю, что роль денег очень важна, и с их помощью много чего полезного можно сделать, но только если финансами управляет умный человек. Большой театр не бедная организация, совсем не бедная, но у нас очень сильно раздут штат администрации. Там получают баснословные деньги, а артистам остаются крохи со стола. Я не против, чтобы администрация много зарабатывала, но при условии, что они будут много делать для нас, артистов. Это возможно, поверьте. Просто надо захотеть.

Вы, например, управлять финансами, людьми смогли бы?

Николай Цискаридзе : У меня нет желания руководить каким-то театром, исключение сделал бы только для Большого, по одной простой причине – я в нем вырос, я в нем все знаю, каждого человека. Я знаю, как сделать расписание так, чтобы сэкономить деньги, на что надо потратить в первую очередь, где можно ужать. Я точно знаю, что сколько стоит, меня не обманет ни один постановщик. Когда мне говорят, что постановка стоит столько-то (у нас какой бы спектакль ни сделали, он всегда стоит миллионы), я точно знаю, что это вранье, он стоит в четыре раза меньше.

Все прямо как с ремонтом…

Николай Цискаридзе : Да, желание заработать на откатах у многих схожее. Когда Владимир Владимирович Путин был у меня на репетиции, а потом провел собрание по поводу ремонта, он сказал буквально дословно: я понимаю, всем надо заработать, но давайте все-таки назовем приемлемые цены. Когда один из руководителей страны говорит такое, я понимаю, что…

…что вся страна у нас коррумпирована с ног до головы?

Николай Цискаридзе : Ну не вся. В основном в театре работают люди художественные, то есть почти всегда альтруисты.

Аппетит приходит во время еды…

Николай Цискаридзе : Но кушать-то всем нужно. Возвращаясь к теме меценатства: у нас есть артисты, которые каким-то боком ближе к спонсорам, и они в подарок получают от них квартиры, а тем, кто много работает и действительно заслуживает, им квартиры почему-то не дарят. Им говорят: спонсоры хотят не вас, а вот этих. Как эти спонсоры выбирают и действительно ли они выбирают, или кто-то за них, – никто точно не знает. Когда мы, артисты, задаем эти вопросы, ответы всегда обескураживают. Все очень легко списать на спонсоров.

Мне кажется, вы все очень близко к сердцу принимаете, все эти несправедливости…

Николай Цискаридзе : Да, очень близко! Потому что я вырос в этом театре, и все, что в нем происходит, мне не безразлично. И потом, на протяжении восемнадцати лет я, без ложной скромности, – один из первых артистов не только в России, во всем мире, я представляю нашу страну. И я жутко переживаю, когда мы отстаем от Запада, и нас там критикуют за ту же коррупцию.

Где сейчас лучше всего жить балету?

Николай Цискаридзе : Классическому – в России. Он здесь был, есть и будет. Даже при, мягко говоря, не тепличных условиях он не может рухнуть сразу. Балетной культуре в России триста лет. Еще не было США как государства, а балет в России уже был.

Почему в последнее время возник такой дефицит мужчин в балете?

Николай Цискаридзе : Потому что отменили отсрочку от армии, и родители перестали отдавать мальчиков в балетные школы.

Отсрочку можно купить…

Николай Цискаридзе : Не у всех есть деньги до Москвы доехать, чтобы показать ребенка в балетном училище, а вы говорите отсрочку купить. Вы знаете, сколько это стоит? Все мои коллеги, которые устраивают своих детей в вузы, называют мне такие страшные суммы…

Как же это допустили, что балетные танцоры идут в армию на общих основаниях?

Николай Цискаридзе : Когда принимали это преступное решение, наши балетные руководители и пальцем не пошевелили. Если бы они были порядочными людьми, эту глупость не узаконили бы.

Почему в нашей такой духовной, такой образованной стране все время хотят как лучше, а получается как всегда?

Николай Цискаридзе : Власть очень сильно оторвана от народа. В обществе сильное расслоение. К людям творческим не всегда должным образом прислушиваются, считают, что мы чрезмерно эмоциональны, что мы паникеры. Когда ты наконец пробиваешься в какой-нибудь высокопоставленный кабинет и пытаешься достучаться, что-то объяснить наболевшее, на тебя смотрят снисходительно: ну что с него взять – артист.

С Путиным, например, вы пытались какие-либо вопросы решать?

Николай Цискаридзе : Я хотел бы с ним встретиться перед открытием Большого театра, но у меня пока не получается. Я надеюсь, что эта встреча все-таки состоится. Мне очень хочется донести до премьер-министра, что балет и космос – все еще, к счастью, визитная карточка нашей страны. В Большой стараются попасть, в том числе и главы государств во время своих официальных визитов, и нам надо планку держать. Это престиж страны. Я хочу, чтобы власть услышала о реальном положении дел в балете от профессионала, о том, что мы можем просто погубить все, если опять очередного шарлатана допустим к делу.

Какое дело вы имеете в виду?

Николай Цискаридзе : Балет. В данной ситуации я говорю только о балете.

Не о стройке этой кошмарной?

Николай Цискаридзе : Стройка – это мелочи, есть проблемы посерьезнее. Но я убежден: если все порядочные люди объединятся, а не будут все время только уповать, возьмутся за руки и будут противостоять злу, то добро победит. А толстовство – вы ударили меня по правой, давайте я подставлю левую – это не про меня. Все знают библейскую фразу, что не стоит метать бисер перед свиньями. Вы знаете концовку этой фразы? Иначе они вас распнут. Зачем же я буду позволять свиньям себя распинать? Не хочу. Об этом же произведение Оруэлла «Скотный двор». Об этих свиньях.

Вам не кажется, что искусству не под силу изменить жизнь к лучшему?

Николай Цискаридзе : Искусство может украсить жизнь. Вот вам пример: я на гастролях в Париже получил серьезную травму, мне сделали сложную операцию. Лежу совершенно разбитый и жалуюсь своему доктору, что вот только сейчас на койке понял, какая моя профессия ненужная, отдал я всю свою жизнь ерунде, и совсем другое дело профессия врача, которая реально спасает жизни людей. А он мне в ответ рассказывает, что делает сложнейшие операции, что у него конвейер, один уезжает, другого кладут на операционный стол. Чтобы «собирать» людей заново, нужна предельная концентрация. А значит, необходимо уметь расслабляться. Так вот, набирается сил он исключительно в театре. Чтобы сделать успешную операцию, ему накануне надо сходить в театр. «Вы помогаете мне, я помогаю другим», – сказал мне этот замечательный французский доктор, и меня это немного успокоило. Знаете, моя мама внушала мне, что любая уборщица, работающая в театре, гораздо важнее, чем артист. Она говорила, что когда ты идешь, ты должен обязательно с ней поздороваться. Она убирает – делает конкретное дело, а ты так, воздух разгоняешь.

Она просто хотела, чтобы вы росли вежливым ребенком…

Николай Цискаридзе : Не только вежливым, но и чтобы я относился к себе, к своей работе с определенной долей самоиронии.

Можно ли стать гениальным танцовщиком, не обладая какими-то феноменальными физическими данными?

Николай Цискаридзе : Нет. Нужно обладать комплексом: физика плюс светлая голова. У нас есть много артистов, у которых прекрасные физические данные, но нет головы. Уже не получится. Есть мозги, понимание танца, но нет физических данных – тоже не получится.

Где современные дягилевы?

Николай Цискаридзе : Они есть. Хороших продюсеров много. Но они же работают не в тех условиях, что когда-то Дягилев, которому безумно повезло со временем. Он был первым. А сейчас всего так много, сейчас балетом никого уже не удивишь. Тогда же это была диковинка. Мы же благодаря этим «русским сезонам» сто лет назад научили танцевать весть мир. Кстати, на самом деле балет миру открыла Анна Павлова, которая гастролировала со своей труппой параллельно с Дягилевым. И вообще все это придумала она, а не Дягилев. После революции многие выдающиеся танцоры и балетмейстеры оказались за рубежом, осели там, и, в результате, мы научили танцевать весь мир. Теперь в каждой дыре есть балет, частная балетная школа, театрик небольшой с нашим классическим балетом. Я часто с сожалением говорю, что если бы Россия в свое время запатентовала все свои классические балеты, то сейчас у нас была бы еще одна нефтяная труба, с неиссякаемым валютным источником, потому что нет в мире театра, где бы ни шла русская классика.

Как вас уговорили рекламировать шоколад?

Николай Цискаридзе : Очень просто. Эмблемой шоколада «Вдохновение» всегда был Большой театр. Когда выбирали человека, который мог бы стать лицом Большого театра, сделали опрос, и этим человеком оказался я. Согласился я без долгих уговоров, потому что, сколько помню себя, всегда любил этот шоколад, для меня это такая ностальгическая вещь. Артисты балета ведь без шоколада не могут, это же энергия. Главное, не превышать дозы, иначе у меня начинается аллергия.

Николай, ваша грузинская фамилия вам никогда не мешала?

Николай Цискаридзе : Было дело. Мне в свое время предлагали поменять фамилию, когда я был маленьким, на русскую. У меня нет русских родственников, только мамина сестра вышла замуж за русского и стала Романовой. Был Советский Союз, и просто так фамилии не меняли. Нужно было, чтобы моя тетя меня усыновила. Мне тогда было 12 лет, и я сказал, что один Николай Романов в истории России уже был, и ничем хорошим это не кончилось. Так что останусь лучше Цискаридзе. К тому же мне очень нравится значение моей фамилии. В переводе с грузинского Цискаридзе – первая звезда.

Вы интересуетесь современной жизнью Грузии?

Николай Цискаридзе : Нет, мне неинтересно, для меня это теперь чужая страна. Ничто и, главное, никто меня с ней не связывает. Есть только две-три семьи, которых я бы хотел там повидать. Я вырос в Москве и живу здесь с самого детства, здесь мои корни.

А вот Нина Анианишвили уехала в Грузию и стала там художественным руководителем Грузинского театра оперы и балета…

Николай Цискаридзе : И слава Богу.

Женщина может стать художественным руководителем балета?

Николай Цискаридзе : Нет, особенно Нина Анианишвили. Но там ее, видимо, муж продвинул, который у нее сейчас министр иностранных дел Грузии.

Какое чувство труднее всего играть на сцене?

Николай Цискаридзе : Быть положительным героем. Принцем в «Лебедином озере» – самое сложное. Рыцарь Жан де Бриенн в «Раймонде» – это ужас какой-то! С первой секунды зритель должен тебя полюбить и понять, что ты идеальный принц, – это очень сложно. А вот отрицательных играть очень легко.

Каким еще трем вещам вы бы хотели научиться в этой жизни?

Николай Цискаридзе : Если бы мне попалась золотая рыбка, я бы загадал – первое: быть самым здоровым, второе: быть самым богатым, чтобы никогда не работать, третье: уметь говорить и читать на всех языках.

Да вы же соскучитесь без работы…

Николай Цискаридзе : Ни-ког-да не соскучусь, буду путешествовать, радоваться жизни. Ни-ког-да не буду работать! Ну разве что ради какой-то глобальной задачи, например чтобы поднять русский балет на недосягаемую высоту. Это да.

Вот скажите, почему лучший танцор России, мировая звезда, олицетворение высокого искусства постоянно мелькает во всех этих гламурных тусовках?

Николай Цискаридзе : В каких это?

Танцы, лед и прочее…

Николай Цискаридзе : Так это моя работа.

Вам это интересно?

Николай Цискаридзе : Очень! Это разрядка. На телевидении я могу сменить обстановку, я там отдыхаю от театра и получаю удовольствие от общения с новыми интересными людьми. Благодаря этим съемкам я познакомился с огромным количеством потрясающих личностей, с которыми я сочту за честь общаться. Увы, балетная жизнь очень закрыта. И опять-таки, на ТВ не всех зовут, и не все там могут. Все мои коллеги сначала меня осудили, потом кинулись вслед за мной, прошли по этим передачам, только результат другой.

То есть это не ради самопиара?

Николай Цискаридзе : Слушайте, я в студию зашел не молодым артистом, а уже дважды лауреатом Госпремии, круче в этой стране получить ничего нельзя. Зачем мне еще какой-то пиар? Я мелькаю в ящике не больше других. Мое несчастье, что я очень заметный. Но есть и плюс: харизма – это одно из тех качеств, которое выделяет солиста из кордебалета и делает его звездой.