Наш человек из Рио

Category: Интервью

В прошлом – главный редактор культового журнала «ОМ», бросивший на пике блестящую карьеру и в итоге ставший артистом-оборотнем. Игорь Григорьев при каждом своем творческом акте не только меняет внешний облик, но и показывает новое, неожиданное содержание. Он предстаёт то в образе порочного плейбоя, то превращается в блондинку. И каждая его песня – это еще один гвоздь в крышку гроба осточертевшей попсы.

Игорь, все бегут из России, а вы решили вернуться?

У меня тупо закончились деньги. Большинство ведь, кто уехал из нашей страны, за границей тратят деньги, а не зарабатывают. Мы там как рабочая сила, никому особо не нужны. Вот и я, шесть лет назад переехав в Бразилию, жил в свое удовольствие, и потом дошёл до ручки и был вынужден вернуться в Россию, чтобы пополнить карманы.

Это хорошо, что вы так честно сказали… Без лицемерия.

А чего тут… Если бы у меня были деньги, я бы никогда не занимался тем, чем сейчас занимаюсь. И никогда бы не вернулся в Россию.

А в какой стране вы бы хотели жить?

Только в Бразилии.

Бразильцы, наверное, очень похожи на русских: также живут за счет своих природных ресурсов…

И не только в плане экономики, у нас схожие мироощущения. Такие же ленивые, например. Все, что есть лучшего в Бразилии, сделано иностранцами.

Вы как-то сказали, что по натуре авантюрист…

В хорошем смысле.

Почему всех наших авантюристов так тянет в Рио-де-Жанейро? Вы там, кстати, видели памятник Остапу Бендеру?

Я слышал, что Илюмжинов и Стерлигов хотели поставить памятник Бендеру на набережной Рио, но, видимо, им это не удалось. Что касается, почему Бразилия так манит любителей приключений – страна молодая, океан, пляжи… Самая клёвая вещь в Бразилии – ты не чувствуешь там себя человеком второго сорта. Потому что страна, выражаясь по-английски, – melting pot – такой котел, в котором плавится всё. И реально плавится. Когда говорят про Нью-Йорк – melting pot – это неправда. Там есть ирландцы, русский Брайтон- Бич, там есть кварталы китайцев, которые, живя в Штатах десятилетиями, так и не становятся американцами, даже не знают языка. А бразильцем может быть любой человек: белый, черный, желтый. В официальном идентификационном реестре у бразильца зафиксировано 163 оттенка кожи. Например, на юге страны вы не увидите ни одного смуглого человека. Там все такие Жизели Бундхен. Вообще Южная Америка – это континент приезжих. Ты не чувствуешь себя там «гринго», нет никакого пренебрежения к приезжим.

То есть вы считаете, что нашим миллионерам хватит уезжать только в Лондон, они легко могут жить и в Бразилии?

Хотелось бы, чтобы они туда никогда не доехали.

С соотечественниками в Бразилии не общаетесь?

Принципиально нет. Если слышу русскую речь – перехожу на другую сторону дороги. Я продукт советской системы – я не уважаю собственную страну. Любой русский за границей остерегается другого русского.

Наверно, и богатых недолюбливаете?

Очень не люблю. Они все преимущественно бандиты и жулики.

Но многие давно отстирали свои грязные деньги, стали серьезными бизнесменами, церкви помогают…

Совесть не отстираешь. Я не хочу звучать как Зюганов-Проханов, нет, я говорю только за себя – они меня лично обворовали. У меня к ним личные счеты. Я недополучил денег за свой талант. Собственно, почему я и запел сейчас. Потому что в 90-е не наворовал.

Как? Вы же рулили супержурналом?

Я был на хорошей зарплате и наивно полагал, что мой талант будет кормить меня всю жизнь. Смешно. А в это время мои сверстники, с которыми мы придумывали партии, молодежные движения, – у них уже всё было в порядке. Они хвастались бассейнами и тачками, а я думал: о чём это они?..

И теперь у вас развилась классовая ненависть?

Абсолютная классовая социальная ненависть. Я считаю, что все миллионеры должны быть судимы, все до единого. Я уже выступал много раз по поводу правомерности заключения Ходорковского. Конечно, он должен сидеть.

Но тогда почему только он? Это же несправедливо.

Это не несправедливость, это гуманность. Если ты вор, так делись с этой воровской властью. Почему ты не хочешь делиться с этой воровской властью? Более того, ты ещё и претендуешь на эту власть! Ты кто такой? Я бы на месте власти сделал бы то же самое. Он бы не вышел ни-ког-да. Они ещё очень гуманные. Я хорошо знаю, что там происходит, – у меня есть надёжные источники информации.

Но у тех, кто сколотил себе капитал в 90-е, уже дети выросли, другое поколение приходит...

Ой, что-то я не верю в это другое поколение. Смотрю на этих детей и понимаю: «яблоко от яблони недалеко упало». Россия за последние 12 лет сильно, конечно, деградировала в плане культуры. Лет на 300 отстала.

Это деньги виноваты?

Трудно сказать. В 90-е годы, откуда мы все родом, – время было, безусловно, страшное, но оно давало надежды. А это самое главное. Несбывшиеся надежды – это самая болезненная вещь. Помните, в фильме «Список Шиндлера» есть сцена, где герой поливает шлангом вагон с задыхающимися узниками. А офицер говорит ему: «Вы жестокий человек, Шиндлер, вы даете им надежду».

А что, без надежды лучше? Вот в советское время говорили: можно прожить без колбасы, но трудно без надежды, что она когда-нибудь появится. И дождались.

А какая у вас сейчас надежда, на что? Лично у меня сейчас нет никакой надежды. Наш президент, который тоже из 90-х, вызывает у меня большую симпатию. Но он что? Президент Российской Федерации? Он президент маленькой благополучной свободолюбивой страны типа Голландии. Я его вполне представляю там с гаджетом в руках, танцующего на дискотеке, покуривающего косячок.

В большей степени так и есть.

Обратите внимание, когда он строит этих красных директоров, этих сумасшедших министров – он вынужден их отчитывать, наезжать на них, выглядеть таким же советским, как и они, и это ему не идет. Путину идет быть агрессивным, а Медведеву нет. Какие могут быть надежды в этой стране? Я не понимаю, что произошло за эти 12 лет, если честно...

Игорь, вы, видимо, человек крайностей. Можно же выбрать какую-то золотую середину.

Нет, я не говорю, что надо сжигать все мосты. Хотя бы потому, что эта срань здесь всегда тебя примет обратно. Но я своему молодому окружению говорю: если у вас есть хоть какая-то возможность уехать отсюда, уезжайте. Этой стране, как мне кажется, не светит ничего хорошего. Есть какие-то попытки культурного ренессанса, но они гибнут в тотальном беспросветном невежестве.

Откуда взялось это невежество? Мы же в советское время были самой образованной гуманной страной.

Никогда мы не были образованной страной! Здесь много лет культивировалась субкультура интеллигенции. Но она не стала доминирующей культурой и не могла стать. Наши замечательные писатели, которые жили, кстати, кто в Баден-Бадене, кто на Капри, создали образ никчёмного, ленивого русского мужика, который лежит на печи и воображает себя особой русской душой. Нашему народу всегда говорили, что он особый и великий. Лишь Пётр I был колоссальным русофобом. Поэтому ему удалось что-то изменить.

А вот Путин говорит, что надо просто с утра до ночи мотыжить свой участок…

И правильно говорит, а еще надо п.здить народ сверху, чтобы он, пока мотыжит, к обеду не нажрался. Я вот, например, езжу к своей маме в деревню в Ростовской области и знаю жизнь в деревне не понаслышке, и, поверьте, то, что происходит в русской деревне, страшно.

После успеха в издательском бизнесе вы занимались политикой, телевидением, снимали кино, держали ресторан, но все как-то недолго и без особого успеха. Вам не кажется, что вы слишком быстро отказываетесь от того, что у вас не получается сразу?

Здесь вопрос «нравится – не нравится». Если бы нравилось, то я бы не сдавался никогда. За 12 лет я много чего пробовал и, наконец, нашел то, что мне нравится, – музыка.

Вы понимаете, что искусство изменить жизнь не может?

Может, еще как. Я вот свою маму спрашивал, ей сейчас 83 года, как они восстанавливали всю эту разрушенную войной страну? И она мне говорит: «А ты знаешь, сынок, мы с отцом из клуба выходили после кинофильма «Светлый путь», так заряженные этим настроем, что готовы были горы свернуть ради этого самого светлого будущего». Александров, может быть, даже больше сделал для восстановления страны, чем все её руководители.

Некоторые считают вас родоначальником гламура. Каетесь?

А что мне каяться? Я же не предполагал, что гламур возведут чуть ли не в ранг государственной религии. Гламур – это зацикливание на мелкобуржуазных ценностях, что было выгодно правительству. Пусть лучше носятся с Vertu, чем с автоматами.

А богема есть в Москве?

Есть, но это какая-то странная свита, от которой сбежали короли. Это барахольщики-оценщики, которые сами ничего не производят.

Если миллионеры пригласят вас с чёсом по Рублёвке, поедете?

Конечно, поеду.

А что у вас общего с президентом Назарбаевым?

Я написал вальс в честь его жены.

Дожили. Вы теперь придворный музыкант.

Что за чепуха? Сара Алпысовна – милая женщина, которая мне дико симпатична. Мне заплатили деньги, и я имел возможность на эти деньги реализовать себя как композитор и записать свое произведение с большим симфоническим оркестром.

А если позовут петь милые люди из «Единой России» в предвыборном туре, тоже пойдёте?

Если милые, то пойду.

А есть что-то для вас важнее денег?

Деньги для меня не очень важны на самом деле. Самой важной ценностью для меня является свобода, конечно.

Что-то не очень стыкуется.

Выступая перед публикой, которая мне, может быть, и неприятна, я утешаюсь тем, что они будут слушать песню на стихи великого Введенского и, уверен, станут от этого чуточку лучше.

А остальные? Те, кто считал вас нигилистом Базаровым, иконой, они не станут хуже, не разочаруются?

Я больше ощущаю себя Печориным, чем Базаровым.

Вы знаете, легко быть первым парнем в своей деревне, где все свои, а вы попробуйте проникнуть в другой стан и подточить их изнутри. Я точильщик, провокатор, террорист, понимаете…