Андрей Будаев. Трудно быть Босхом

Category: Интервью

Уже много лет Андрей Будаев комментирует наши политические коллизии, используя мировые шедевры живописи. Его фирменный стиль напоминает картины Босха, его выставки проходят с неизменным успехом, а альбомы печатают большими тиражами, давая надежду, что власть пока еще в состоянии посмеяться сама над собой.

Календари с иллюстрациями ваших картин продают в основном на Рублевке. Как вы сами думаете, кто ваша целевая аудитория?
На Рублевке живут некоторые мои герои. А вообще, я работаю для людей с активной жизненной позицией, политизированных. Это благодарная аудитория. И я рад, что с каждым годом таких становится все больше.

Как бы вы определили жанр, в котором работаете?
Политический плакат. Темой политического плаката я занимаюсь примерно с 95-го года. До этого, как все, рисовал картины, достаточно успешно. Но плакат мне кажется интересней, актуальней. События, которые происходят в стране, меня лично интересуют. Но так получается, что художников, которые бы откликались на эти события, – не так много. Тем более тех, кто, используя сюжеты мировых шедевров живописи, монтирует в них фигуры современных известных политических деятелей.
Я состою в секции плакатов Московского союза художников и, так или иначе, общаюсь с художниками, которые занимались плакатами в советское время и пытались заниматься в 90-е годы. Поразительно: в секции 250 художников, а из них тех, кто занимается настоящим политическим плакатом, – единицы.

Куда же подевались плакатисты с их «шершавым языком плаката»?
Исчезли, как только перестали платить. В Советском Союзе было издательство «Агитплакат». Государство спускало им заказ на всякие «26 съезду – достойную встречу!». Советские идеологи понимали значение пропаганды, наглядной агитации, и работа хорошо финансировалась. Когда системе пришел конец, отрасль как-то не смогла переориентироваться, найти новых заказчиков. Стала понятна беспомощность художника, который всю жизнь получал социальный заказ на плакат, а когда система заказов рухнула, художники перестали понимать, что нужно делать. Жаль. Мне кажется, плакат и сегодня в стране востребованный жанр.

Какова технология создания ваших работ?
Технология несложная, все делается с помощью компьютера, минимальных знаний фотошопа. Но собрать все пазлы в единое полотно непросто. Иногда подолгу ищешь нужное фото с соответствующим выражением лица, жестами.

То, что большинство художников сейчас предпочитают изображать цветочки, это, на ваш взгляд, проявление трусости?
Они думают, что работают на вечность, а политика – это вещь сиюминутная. Иногда техника живописи диктует степень свободы. Кто-то больше думает о смешении красок, тенях и перспективе, а сюжет картины уходит на второй план. Я сторонник того, чтобы художники больше думали головой, а не тактильными ударами по холсту. Не могу даже представить себя пишущим васильки в поле. Мне интересно актуальное искусство. Задача, которую я ставлю, – повлиять на жизнь других – по-моему, благородна.
Уверен, должны быть картины, несущие в себе социальную значимость, а не просто украшающие стены. Особенно в стране, столь богатой на разного рода политические события и авантюры.

Трудно представить спальню, где бы висела ваша картина…
Это да. Поэтому я и не считаю свои работы коммерчески привлекательными. Скорее они выставочные, их можно показывать в одном городе, в другом. А коммерческая сторона проекта – это альбом-календарь, который мы издаем регулярно. Это коммерческий продукт, хотя я считаю, что и календарь – это мини-выставка в каждом офисе, где он висит.

Но все-таки ваши картины находятся и в частных коллекциях?
Например, семь картин находятся у Лужкова, столько же у Чубайса.

Самые большие деньги, за которые удалось продать вашу работу?
Приблизительно $17 тыс. Купили картину прямо на выставке в Манеже и даже не сказали мне, для кого.

Как переживают ваш успех коллеги по цеху?
Коллеги искренне не понимают, как можно подобным заниматься, и еще они искренне негодуют, почему это «псевдоискусство» пользуется неизменным интересом у публики. Как-то одна американская галерея попросила меня прислать три работы на выставку по случаю инаугурации президента Обамы. Я спросил: а другие художники не обидятся? Организаторы удивились, с чего бы это, ведь они тоже выставят свои работы. В итоге вся пресса толпилась у моих работ, которые попали во все выпуски новостей. Остальные художники все-таки обиделись и даже написали жалобу: почему так однобоко освещалась выставка?

А как вы сами объясняете интерес к вашему творчеству?
Люди хотят смеяться, издеваться над властью, как власть издевается над ними. Это нормальное желание. Вы же видели, как рыдали люди, когда умер Ким Чен Ир, какая была истерика? А ведь у нас в стране, когда умер Сталин или Брежнев, происходило нечто подобное. А вы видели вечер ответов Путина на вопросы? Там в студии сидят странные люди с каменными лицами, они смотрят на Путина как на некое божество и даже не моргают. Я думаю, что наших небожителей надо опускать на землю хотя бы с помощью таких картин, как мои.

Вы считаете себя независимым художником? Вас можно ангажировать?
За все время меня только один раз пытались подкупить.

А если, например, Березовский за хорошие деньги попросит сделать нечто на Абрамовича?
Если это будет политическая сатира, соглашусь, конечно.

Вам проблем обиженные никогда не создавали?
Да, собственно, никто так уж особенно не обижался. Обижаться они могут только на самих себя. Я ведь ничего не придумываю, а изображаю только те поступки, которые они сами совершают, вся абсурдность происходящего на холсте обусловлена абсурдностью поступков конкретных персонажей и дикостью ситуаций, к которым мы, к сожалению, уже привыкли.

Вы ведь выставляетесь не только в России, но и на Западе, как там относятся к подобному творчеству?
Я выставлялся во многих странах, но с картинами, где изображены мировые лидеры: Обама, Меркель, Трос Кан. Сюжеты с ними понятны для западной аудитории. Но в основном все мои персонажи живут в России. Мне здесь интересно. Вы не представляете, какая скучная жизнь в Цюрихе или Вене. Там хорошо только на пенсии жить.

Сами депутатом не хотели бы стать, чтобы поближе быть к источнику вдохновения?
Боже упаси. Я когда бываю в Думе, мне становится плохо от этих угрюмых лиц. Я не понимаю, что там люди делают. Это же невыносимо скучно – сидеть на этих заседаниях в полупустом зале.

Тяжело сейчас делать персональные выставки?
Очень, особенно с моими полотнами по пять метров в длину. Все эти фуры, перевозки – это очень утомительно.

Это правда, что художник должен быть голодным?
А кто из художников так уж прямо голодал? Ван Гог? Так он жил на содержании своего брата. Не знаю художников, которые буквально умирали бы от голода. Тем более в Европе, где это в принципе трудно. Все чем-то подрабатывали. Художники должны быть голодными до идей, до работы.

После политиков, любимые персонажи ваших картин миллионеры. Что вы думаете о них?
Очень разные люди. Есть, которые в основном воруют, а есть и те, кто много делает для России. Взять, например, Александра Лебедева. Я с ним общался, и мне он симпатичен. Ведь мог бы жить себе припеваючи в Лондоне, купить яхту, как у Абрамовича, и гонять с ним наперегонки, а он картошку в стране выращивает, пытается решить жилищную проблему с помощью каких-то новых технологий в строительстве, финансирует оппозиционную прессу. Все это, рискуя попасть в немилость к власти предержащим. Сравните его с Абрамовичем, у которого в голове только дома, яхты, клубы. Абрамович – полный антигерой.

На Чукотке он божество…
Ну, Кадыров в Чечне тоже божество. Противоречивая для меня фигура – Прохоров. Куршавельская история запятнала его на всю жизнь. К тому же мы все знаем, что алюминиевые гиганты и города рядом с ними строились руками заключенных, а потом вдруг оказались в собственности двух талантливых менеджеров. Как такое могло произойти? Народ этого никогда не поймет.
Мне симпатичны Ходорковский, Вексельберг, выкупивший колокол Даниловского монастыря, и даже Батурина, которую все ругают. А ведь она женщина, делает очень тяжелую работу: строит дома, цементные заводы, а не перепродает газ, нефть или алюминий.

А к Лужкову отношение не поменяли?
Человек, который воссоздал храм Христа Спасителя, уже все свои грехи искупил. Юрий Михайлович Лужков дважды открывал мои выставки в Манеже и во вступительной речи сказал, что если у политика нет чувства юмора, то он должен расстаться с этой профессией.

А что же галеристы, где наши гагосяны и саачи, которые должны вас продвигать?
Как-то у меня с ними не складывается. Один из них мне прямо объяснил, что мне надо писать, чтобы мои работы имели коммерческий успех. Это все те же работы для украшения интерьеров. С большой симпатией отношусь, например, к Марату Гельману. Но я знаю, он жестко диктует художникам, что и как надо делать, а я так не могу. Мне важна свобода творчества. Лучше всего, когда художник делает заказ сам себе. Я вот сейчас заказал себе картину, посвященную президентским выборам. Закончить планирую к марту.