С недавнего времени Ранкин в сердце

Category: Интервью

Ранкин — всемирно известный фотограф, издатель, а с недавнего времени еще и режиссер. Он не любит, когда его называют по имени, поэтому только близкие помнят, что его зовут Джон, остальные же с легкостью путают его с другим модным фотографом Гарри Ранкином. Известно, что он учился в лондонской школе искусств, конфликтовал с преподавателями и прославился после первой же персональной выставки, на которой выставил фото собственного эрегированного члена. В начале карьеры его имя было синонимом скандала, эпатажа и всяческой бузы.

Ранкин — всемирно известный фотограф, издатель, а с недавнего времени еще и режиссер. Он не любит, когда его называют по имени, поэтому только близкие помнят, что его зовут Джон, остальные же с легкостью путают его с другим модным фотографом Гарри Ранкином. Известно, что он учился в лондонской школе искусств, конфликтовал с преподавателями и прославился после первой же персональной выставки, на которой выставил фото собственного эрегированного члена. В начале карьеры его имя было синонимом скандала, эпатажа и всяческой бузы.

Сегодня он респектабелен и серьезен почище любого английского лорда, запросто ходит на чай к королеве, и от него уже никто не ждет никаких выкрутасов, если не считать неожиданных поворотов сюжета в его съемках. Он женат на бывшей модели («Обычное дело для фотографа», — отмечает Ранкин), снимает ее с особым удовольствием, говорит, что была бы его воля, мог бы фотографировать только ее с утра до вечера. А так приходится все время отвлекаться на «новые лица», которые ему «подсовывают» модные журналы.

В 1991 году Ранкин с приятелем организовал журнал Dazed&Confused, в котором публиковал в основном собственные фотографии — резкие, неожиданные, шокирующие. Он снимал знаменитостей — актеров, актрис, моделей и художников. Единомышленника он нашел в лице Дэмиена Херста, который сам предложил для своего портрета замотать ему лицо беконом. Глубоко интимные и в то же время ироничные изображения Ранкина очень узнаваемы, ему удалось соединить сексуальность нового времени с чисто английским юмором. Это сочетание присутствует во всех работах фотографа, что неизменно шокирует и заставляет пристальнее присматриваться к предмету изображения. Сейчас его рвут на части Vogue, Harpers, Arena, GQ, а также бизнес-гиганты, заказывающие Ранкину рекламные проекты стоимостью в несколько десятков миллионов долларов. Все они знают, что его работы не останутся незамеченными, как не остался в тени знаменитый сюжет для Canon, когда Ранкин с помощниками затянул стену дома полотном, на котором было напечатано более полутора тысяч фотографий сотрудников этой компании.

Расскажите о своем своём первом опыте фотосъемки...

Джон Ранкин: Только в 21 год я понял, что фотография это то, чем мне действительно хочется заниматься, когда начал делать снимки. Тогда я бросил бухгалтерский учёт и вернулся назад, к вступительным экзаменам, потеряв почти два года, чтобы изучать фотографию. В то же время я понял, что не хочу передавать кому-то контроль над своими снимками, своей жизнью, так что по окончанию колледжа я объединил усилия с Джефферсоном Хэком, чтобы создать свой журнал, Dazed and Confused.

Вы снимали многих знаменитостей: от супермоделей до королевы Великобритании. Сложно было фотографировать Елизавету II?

Джон Ранкин: Королева!.. Выше уже некуда. У меня было всего 5 минут, и я серьёзно разнервничался. Мой синхрокабель (шнур для синхронизации фотокамеры и вспышки – прим.) выдернулся из камеры как раз, когда я собирался фотографировать, и она рассмеялась. Это было удачей, потому что я хотел сфотографировать её смеющейся.

Вы когда-нибудь впадали в состояние, когда не хочется брать в руки камеру и делать снимки?

Джон Ранкин: Бывают периоды, когда ощущается некоторое напряжение. Если фотографируешь каждый день, это становится работой. Я никогда не переставал любить фотографию, но уставал от самого процесса.

После моего путешествия в Конго я ощутил себя эгоистом. Эта поездка напомнила мне о том, как мне повезло. Одна из самых главных вещей в жизни – напоминать себе каждый день, как тебе повезло. Иметь возможность заниматься тем, чем занимаюсь, это настоящий дар.

Есть ли что-то, что вы не согласился бы снять ни за какие деньги?

Джон Ранкин: Я больше не возьмусь за рекламную кампанию для сигарет, хотя я и курю, но очень бы хотелось бросить. И в творческом плане, если мне не нравится проект, я от него откажусь.

Какова роль денег в вашей жизни? Вы бы так же любили фотографию, если бы эта работа не приносила средства к существованию?

Джон Ранкин: Моё отношение к коммерческой съёмке очень простое. Когда бы я ни фотографировал, я стараюсь сделать самый лучший снимок, какой только могу, - неважно, заплатят или нет. Я всегда выкладываюсь на 100 процентов. В моём понимании, рекламная съёмка позволяет мне осуществлять свои собственные проекты и вести потрясающий образ жизни.

Снимая рекламу и создавая изображения, которые не оставляют людей равнодушными, ты получаешь возможность отточить навыки для собственных проектов. Чем больше тебе приходиться создавать «говорящие» снимки, тем лучше у тебя это получается.

Но да, я бы всё так же делал бы снимки, даже если бы это не приносило прибыль. Я люблю фотографировать.

Как вы думаете, тот факт, что вы имели дело с бухучётом, повлиял на понимание коммерческой составляющей фотоиндустрии?

Джон Ранкин: Мои работы видит гораздо большее количество людей, чем работы большинства других мастеров. У меня есть опыт бухгалтерского учёта и семья, сильно связанная с коммерческой сферой. Мои родители не имели никакого отношения к искусству, так что это повлияло на меня.
Думаю, в наши дни большинство людей, занятых в сфере искусства, должны быть ещё и предпринимателями. Если ты хочешь, чтобы твои работы увидели, тебе нужно уметь продавать свои идеи. Продавать – так же, как реклама «продаёт» продукт.

Как создавалась ваша знаменитая серия работ, посвящённых столетию «Духа экстаза»?

Джон Ранкин: Rolls-Royce предъявил мне фантастически свободные требования по проекту: просто вдохновиться Spirit of Ecstasy (статуэтка «Летящей Леди» на капоте Rolls-Royce, – прим.) и выразить это в фотографии. В честь празднования её столетия я создал 100 уникальных произведений. Это моя интерпретация Spirit of Ecstasy, моё личное впечатление. Это фигурка, которая в течение 100 лет дарила вдохновение многим людям – людям, которые водят машины, как и тем, кто их создаёт. Spirit of Ecstasy это культовый образ; это символ грации, красоты и элегантности, мгновенно узнаваемый во всём мире. Это не просто опция, доступная для автомобиля Rolls-Royce, это часть его ДНК – невозможно представить себе Rolls-Royce без неё. Это серия снимков объединяет в себе ряд тем, которые созвучны Spirit of Ecstasy. А также зрелая красота – ей 100 лет, но она никогда не устареет. Окружающая её тайна и интрига, мощь и уверенность женской красоты – это те темы, которые я обыграл через скульптурные и текстурные формы, металлические краски и воздушные ткани.

Вопрос о проекте RankinLive. Вы снимали всех желающих. Хотели бы приехать с этим проектом в Россию?

Джон Ранкин: Я бы с удовольствием устроил Rankin Live в России. Я уже бывал в Москве пару раз и остался очень доволен этими поездками и встреченными мною людьми. Для меня суть не в славе или звёздном статусе человека – суть в самих людях.

Современная фотография должна быть шокирующей?

Джон Ранкин: Раньше меня привлекали противоречивые проекты, а сейчас мне скорее интересны проекты более глубокие, заставляющие задумываться. Раньше я больше любил шокировать, а теперь мне нравится действовать тоньше, задумываться о вещах.
 

Вы сделали огромное количество снимков обнажённой натуры. Как у вас получается не пересекать черту между красотой тела и вульгарностью?

Джон Ранкин: Это тонкая линия – граница хорошего вкуса. Некоторые люди считают обнажённую натуру, которую я фотографирую, порнографической, но я не вижу это в таком ключе. Я стараюсь наделить женщин силой. Я отдаю им контроль - думаю, мои модели прекрасно себя чувствуют перед камерой. Мне не было бы комфортно их фотографировать, будь иначе.

Женские глаза глубоко эротичны в моём понимании. Это моя любимая часть женского образа. Они потрясающе выразительные. Но мне также нравятся крошечные несовершенства и отличия между людьми.

Ты можешь, взглянув на снимки, сделанные новичком, сразу же сказать, есть ли у него шанс на успех?

Джон Ранкин: Да, на 100%. Всё зависит от того, чувствует ли он предмет съёмки.

Что посоветуешь начинающим?

Джон Ранкин: Найти свой стиль, ассистировать другим фотографам и прийти к пониманию, что ровно на столько, на сколько это искусство, это ещё и бизнес. Если у тебя нет драйва, энтузиазма и энергии, ты ни к чему не придёшь. Это индустрия, где люди влюблены в свою работу и самоуверенны. Я всегда снимал проекты, в которые верил, и это вдохновляет меня идти дальше.

Если бы я мог дать один совет фотографам, то он звучал бы следующим образом: никогда не почивать на лаврах, потому что пока вы где-то там – публика к вам сама не придёт. В этой индустрии надо работать.

Вы бы хотели, чтобы ваш сын Лайл стал фотографом?

Джон Ранкин: Я просто хочу, чтобы он был счастлив. Лайл очень смышленый и креативный, любит записывать музыку. Я поддержу его, чем бы он ни занялся.

Какому фотографу вы доверили бы сделать свой портрет?

Джон Ранкин: Меня фотографировал Дэвид Бэйли, и я остался доволен. Он тот, к кому я обращусь ещё раз, если будет возможность.

Идеальная съёмка это…

Джон Ранкин: в твоём воображении ты стремишься к ней каждый день, но под влиянием несовершенства реального мира она выходит не совсем такой, какой ты её задумывал. Это как раз то, что делает результат особенным – а иначе я бы был художником.

{gallery}rankin{/gallery}